Евгений Кремнёв - В поисках кайфа

В поисках кайфа

Где я?

Евгений Кремнёв

© Евгений Кремнёв, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Это приключение началось в 1989 году в провинциальном городе Н.

Фамилия Коли была Адамов и кличка «Адам», прилипшая к нему с детства, заменила имя.

Живя когда-то на окраине города, и имея, вдобавок, склонность к одиночеству, он пристрастился бродить по окрестным сопкам, удаляясь с годами все дальше и дальше, и повзрослев, по сезонам, ходил, то за папоротником, то за земляникой, то за грибами, то за шиповником, а также за лимонником, калиной и прочим.

Восемь лет назад он впервые попробовал гашиш, и вектор его поисков круто изменился – главной страстью стал поиск «пятаков», а другие плоды земли служили теперь удобной ширмой.

В отличие от малолеток, он был осторожен и знал меру. Круг друзей, отдававших дань зелью, был узок и жил он, как думалось, не вызывая подозрений ни стукачей, ни любопытных бабок с околоподъездных скамеек.

В обществе всегда циркулируют какие-нибудь легенды – большие (если можно так выразиться), о которых знает каждый, и специфические – волнующие лишь посвященных. Легендами местных любителей кайфа были заброшенные деревни. Деревни эти зарастали коноплей в таких масштабах и первобытном буйстве, что все культурные «пятаки», даже самые обильные, по сравнению с ними были детским лепетом.

Адам к этим легендам относился скептически, пока не побывал в одной такой деревне. Масштабы и нетронутость увиденного ошеломили его.

На следующий год оказалось, что деревня эта уже не тайна, и по слухам, «спалили» там кого-то, и стали туда наведываться конные разъезды деревенских, а что это такое кое-кто уже знал: в лучшем случае – битье до потери памяти, в худшем – ментовка и за ней – «зона».

Адам ни в коей мере не относил себя к когорте камикадзе, да и серьезно на эту деревню никогда не ставил, во-первых, из-за ее удаленности, во-вторых, памятуя об изречении: тайна лишь тогда тайна, когда ее знает один, да и тот в могиле.

Два года назад он провел эксперимент, посеяв весной, в укромном месте, семена конопли, но результат был обескураживающий: не взошло ни единого кустика.

Это растение, вызывавшее в нем мистический трепет, заросли которого он чуял за версту, и которое боготворил, имело одну особенность. Оно любило всяческое дерьмо. И поэтому посадка плантации, как Адам понял позднее, упиралась в очевидный тупик: чтобы растение выросло – нужно дерьмо, но все дерьмо скапливается вокруг человека и его скотины, а там трутся такие же, как он и менты. Круг замыкался и спасала только заброшенная деревня.

Часть 1

Адам сидит на лавке, дожидаясь пригородного автобуса. Рядом стоит тяжелая сумка с лимонником, ноги гудят от трехчасового лазания по крутым склонам.

Подходит дед с седым ежиком на голове. Он пьян, просит закурить. Потом садится рядом и ударяется в воспоминания «как раньше было».

Адам, вежливости ради, поддакивает стариковскому трепу, слушает вполуха, но настораживается, когда дед говорит, мол, заимка когда-то у него была: коровы, овцы, ульи с пчёлами. Все сгинуло. Все прахом пошло. Чертовщина всякая началась, то козы дохнут, то корова взбесится, то сыновья пропали. Ушли и не вернулись… А че делать? Сруб разобрал – продал, и улики продал, а куды их девать? – дед понурился, вздохнул протяжно, – Эхэ-хэ… И отец мой, покойник, тама жил, и братаны его. Целый хуторок, считай, был, а теперь…

Дед махнул рукой и выматерился.

– А где это? – осторожно спрашивает Адам.

– Д-а, тама, – дед неопределенно машет рукой, – за Сомовым озером.

Адам лихорадочно придумывает наводящий вопрос.

– А там же дорог нет!

– Как так нет! А по верху! Она и сейчас, верно, есть. Заросла может. Да не-е. Угадать можно.

– Это не в том распадке, где осиновая роща? – хитрит Адам.

– Ну-у нет! Две сосны там стоит. Лет им по триста. Да они и сейчас там стоят. Куды им деться.

– А когда это случилось все? В смысле уехали вы оттуда?

– Куды там уехали. Считай – убежали. В шестьдесят четвертом ли-што ли!? А ну ее к едрене-фене!..

Дед после сказанного сгорбился, присмурел и на продолжение разговора не откликнулся.

Подъехал автобус.

Адам все час десять минут пути проворачивал в уме стратегию поиска.

Сомово озеро, тянувшееся под грядой сопок, он знал. И дорогу эту – заброшенную, с еле заметной колеей – тоже. Знал, что в первых четырех распадках быть ничего не может. Эти распадки были его открытием и тайной, и каждую осень он собирал там лимонник и дикий виноград. Дальше начиналась «терра инкогнита».

…Почти незаметная колея, существовавшая, видимо, благодаря охотникам, приводит его в узкую долину между сопок и исчезает на зеленом лугу у трех распадков.

Адам сидит, по-турецки поджав ноги, жует бутерброд с колбасой, запивает чаем из термоса и рассеянно поглядывает на красно-желтые склоны.

Распадок справа невелик и просматривается насквозь. Сосен в нем нет.

Другой распадок открывается глубоким оврагом с мочалками корней в песчаных боках и завалами гнилого древья вдоль русла.

Вход в левый распадок зарос густым кустарником и молодыми березами-осинами. Что там за ними – не видно.

Поев, он кружит около этих зарослей, пытаясь обнаружить хоть какой-то намек на прошлое человеческое присутствие. Потом отбрасывает сомнения и углубляется в кустарниковые джунгли.

…Это продирание, кажется, никогда не кончится. Обзора нет и единственный указатель направления – уклоны.

Перемахнув через овражек, он пробивается сквозь заросли багульника и оказывается в сквозном редколесье с нитями летающей паутины. Отирая пот, Адам оглядывается и не верит собственным глазам: вдали, между стволов берез, виднеются две сосновые верхушки.

С громко стучащим сердцем, поминутно смахивая липнущую к лицу паутину, он почти бежит к заветным знакам.

Березняк кончается и, сразу открывается: два черных столба, обозначающие несуществующие ворота, гниль завалившегося забора и дальше – стена сизых, покачиваемых ветром, зарослей.

Две сосны молчаливыми стражами возвышаются над заветной плантацией.

Под копчиком Адама сладко ноет. Ему кажется что поляну, отделяющую березняк от плантации, он перелетает по воздуху и, опомнившись, уже стоит у вожделенных растений, не смея верить в такую удачу. Наклонив одно из них, он разглядывает бисеринки смолы, густо обсыпавшие пахучие головы, вдыхает будоражащий аромат, и испытывает чувства любовника, снимающего последние одежды с желанного тела.

Он тут же принимается за работу и снимает с рук один и другой раз. Довольный результатом, он решает обойти плантацию вокруг: определить размеры и, самое главное, проверить: не был ли здесь кто-нибудь до него. Не утерпев, он приделывает маленькую «пяточку» и, раскурившись, дожидается прихода эйфорической волны.

…Где-то на периферии взгляда ему чудится движение, глухо бумкает и в затылок что-то ударяет. В глазах темнеет и тут же все проходит. Он оглядывается: нет никого. Какой странный «приход», думает Адам.

… – Слушай, а он очухается?

– Думаю, где-то через часок.

Два человека, остроносых и остроскулых, стоят над лежащим на спине Адамом. У одного в руке ружье.

– Слушай, а он жив? – спрашивает тот, что помладше, совсем еще подросток.

– Куда он денется, – отвечает второй, постарше и с ружьем.

– А вдруг?

– Резиновой пулей с такого расстояния? Жив на хрен! Проверено на собаках.

Тот, что помладше, садится на корточки, слушает грудь. – Жи-ив, – говорит он с радостной улыбкой.

– А куда он денется. Теперь чувак будет знать, что кайф тут просто убойный, в буквальном смысле. И не хрен сюда соваться. Он, кстати, не успел курнуть? – строго спрашивает он пацана, сидящего на корточках.

– Да, не! Ты че! – уверяет второй снизу.

– Точно?

– Отвечаю!..

– Смотри, не дай боже!..

…Вглубь распадка заросли тянутся метров на триста. Адам, почти дойдя до конца, удовлетворенно отмечает что «тертых» кустов нет и, перед тем как завернуть и обойти плантацию с другой стороны, оглядывается – ему хочется насладиться ее размерами. Но наслаждения не случается: то место, где он «приделывал пятку», теперь отделено от него дрожащим воздушным маревом, по густоте близким к желе, и кто-то там лежит, и над этим лежащим стоят двое. Адам от неожиданности пятится, цепляется пяткой за конопляный стебель и с громким треском валится в заросли. Он замирает, готовый при первых признаках погони вскочить и бежать куда глаза глядят.

Так он сидит, как ему кажется, целую вечность, но ни топота погони, ни просто крадущихся шагов – не слышно. Со всей возможной осторожностью он встает и выглядывает из зарослей. Картина не изменилась. В том же мареве двое стоят над третьим, лежащим и, судя по движениям, о чем-то переговариваются. Голосов не слышно. Так они стоят еще минут пять, или пятьдесят? А потом, не спеша удаляются, а скорее размываются, в той стороне, откуда Адам пришел не далее как полчаса назад.